Природа современных конфликтов и перспективы адаптации систем коллективной безопасности

Автор: Харитонова Н.И., д.п.н., доц., пресс-секретарь Секретариата ОДКБ

1. Параметры проблемы. Перестройка системы международных отношений сопровождается конфликтами разной степени интенсивности. При этом яркий атрибут Ялтинско-Потсдамской эпохи в виде систем коллективной безопасности, оформленных как межправительственные организации, чаще всего оказывается неспособными эти конфликты предотвратить или воздействовать на них таким образом, чтобы сократить масштабы кровопролития (достаточно вспомнить Лигу арабских государств в период Арабской весны). Это автоматически ставит вопрос не столько об эффективности таких систем, но и о причинах слабой адаптации их функционала к реалиям переходного периода, а также перспективах таких систем в условиях нового мирового порядка.

В научной и экспертной среде идет дискуссия о природе современных конфликтов и будущей судьбе систем коллективной безопасности в условиях актуализации цивилизационного подхода в практической геополитике. Акцент делается на конфликтности в целом, изменении ее природы, гибридизации конфликтных взаимодействий, роли международных организаций как несущих конструкций систем коллективной безопасности.

Проблема усугубляется тем, что природа конфликтов продолжает меняться, в то время как изменения в базовых принципах существования международных организаций либо не происходят вовсе, либо представляют собой достаточно скромные попытки определить приемлемые для мирового сообщества форматы. Именно этот разрыв представляет собой одну из ключевых проблем современной мировой политики, отражающую структурные изменения в системе международных отношений.

2. Природа современных конфликтов. Неизменной характеристикой гибридных конфликтов или гибридных войн выступают посягательство на суверенитет. Другими словами, отличительным признаком «гибридной войны» (в отличие от общепринятых определений понятия «война») является то, что это, по сути, наступательная стратегия, которая преследует цель лишения страны-жертвы политического суверенитета. Наряду с посягательствами на суверенитет, в числе веяний времени следует указать и изменения в субъектности при анализе качественных характеристик сторон современных конфликтов. Как показывают исследования СИПРИ за последние 30 лет, все чаще сторонами конфликта выступают не государства, что было характерно для прежних эпох, а негосударственные игроки (которых часто государства используют как прокси).

Кроме того, качественно изменилась ситуация и с гражданским населением в зонах конфликтов: если ранее гибель гражданских воспринималось как нежелательные, но неизбежные или сопутствующие потери, то сегодня мирное население все чаще воспринимается как цель воздействия сил и средств наступательных действий (Донбасс, Сектор Газа, Сирия). Более того, ведется активная работа по легитимации таких способов воздействия на противника (фактически организованного вооруженного насилия), при этом аргументы стран, использующих такие методы, несостоятельны и все в большей степени напоминают риторику, которую традиционно используют террористические организации, оправдывающие свои действия для достижения политических и идеологических целей (турецкие прокси в лице ХТШ в Сирии). И в целом, на фоне растущей идеологизации международных процессов и активизации в отдельных регионах мира радикальных идеологий, идей и концепций, процессы принятия решений относительно способов ведения военных действий также идеологизируются в ущерб соблюдению международного гуманитарного права.

Эксперты считают, что в перспективе конфликты будут разворачиваться за ресурсы (не только редкоземельные металлы и углеводородное сырье, но также за продовольствие и воду), и логистические маршруты – по суше и по морю, особенно проливы, портовую инфраструктуру (под угрозой находятся СМП и МТК «Север-Юг»). Все они будут носить признаки гибридности. В пользу этого утверждения говорит, например, обозначившийся еще до начала СВО тренд искусственного «закладывания» противоречий по поводу «сохранения климата» (этот конфликт будет управляемым и иметь сугубо инструментальный характер, взамен борьбы с терроризмом), далее - террористы стали рекрутинговой базой для формирования лоялистских групп, на которые опираются государства для решения своих геополитических задач (парамилитарные прокси с претензией на международное признание (ИГ, ХТШ и проч.)), а также так называемые «ментальные войны» и «большие программы» работы с сознанием масс.

По мнению специалистов, в целом мы будем наблюдать дальнейшую «фрагментацию безопасности», т.е. окончательное исчезновение границ между войной и миром в широком смысле этих понятий. К примеру, как показала СВО, тыла в прежнем понимании более не существует: он стал беззащитен и выполняет свои функции в ограниченном формате.

3. Гибридная война: проблема идентификации агрессии. Все более обширное использование действий гибридного спектра делает государственный суверенитет и принцип неприкосновенности границ все более уязвимыми. Границы современных государств прозрачны для гибридных угроз: агрессия, реализуемая с помощью инструментов гибридного характера, с точки зрения действующего международного права, не распознается как акт агрессии или «агрессивная война», хотя они и по намерениям, и по используемым современным инструментам и масштабам воздействия направлены на разрушение суверенитета, ослабление и демонтаж несущих конструкций государственности и могут достигать поставленных целей. В ходе реализации гибридных угроз нарушение суверенитета сложно зафиксировать исходя из сложившихся представлений об «акте агрессии». И даже если гибридная угроза распознана государством, то оно неизбежно сталкивается с проблемой идентификации факта агрессии, так как базовая дефиниция этой категории, содержащаяся в Уставе ООН, как правило, касается конвенциональных действий, но не гибридных. В связи с этим перед мировым сообществом в настоящее время стоит задача актуализации базовых категорий и понятий, используемых в нормах международного права и международно-политическом дискурсе с учетом гибридных угроз. Речь идет о таких понятиях как «война», «мир», «угроза миру», «агрессия». Уже совершенно очевидно, что США и их союзники разработали механизмы, которые позволяют им обходить логику, в рамках которой создавался Устав ООН, сформированную в 1940-х годах. А это фактически создает возможности для манипуляций в этой критической сфере.

Так, практически невозможно провести границу между вооруженными конфликтами и т.н. «гуманитарными интервенциями» (международные операции по вооруженному вмешательству и т.п.), реализующимися «коалициями желающих», нет границ между комбатантами и некомбатантами и т.д. В центре внимания экспертов, констатирующих крах международного права, сегодня находятся проблемы, связанные с деятельностью Международного уголовного суда (МУС). формированием международных трибуналов по конфликтам низкой интенсивности. Еще одна проблема – ситуативное отношение к важным международным соглашениям в сфере безопасности. Например, Оттавская конвенция о запрещении применения, накопления запасов, производства и передачи противопехотных мин и об их уничтожении 1997 г. Администрация президента США Джо Байдена, за два месяца до ухода в отставку разрешила передачу Украине противопехотных мин (по ожиданиям Вашингтона, противопехотные мины, использование которых запрещено в 160 странах, должны были использоваться на т.н. «восточных территориях»), сняв на время запрет на их экспорт. А Украина, ратифицировавшая Оттавскую конвенцию в 2005 г., масштабно их использует в районах проживания мирного населения.

Эксперты указывают, что своевременным могло бы стать рассмотрение возможности введения в поле документов стратегического планирования международных организаций таких понятий, как «информационное вторжение», «ресурсная блокада», «предгибридные действия» и проч., характеризующих современное гибридное противоборство. Это создало бы правовую базу для привлечения к ответственности страну-агрессора. Документы, регулирующие силовую составляющую гибридной войны, также требуют уточнения, например, в части смещения акцента наказания за наемничество от частных лиц к государствам, в которых зарегистрированы частные военные компании, принимающие участие в прокси-войнах, «цветных революциях» и проч.

4. Региональные организации в условиях гибридной войны. В контексте гибридной войны региональные организации находятся в более сложном положении, нежели национальные государства. Государство, в случае фиксации и констатации факта агрессии, согласно Уставу ООН, имеет право на оборонительные действия. И в целом, на практике, государство располагает достаточной свободой в действиях для нейтрализации отдельных эффектов гибридного воздействия – в информационной, идеологической, духовной и других сферах. Эти действия могут быть достаточно успешными, особенно в случае, когда правящая элита монолитна и поддерживают линию политического руководства. Поэтому и принятые управленческие решения относительно быстро воплощаются в жизнь, а фактор времени в контргибридных действиях зачастую имеет ключевое значение.

Региональные международные организации в данном случае располагают ограниченными возможностями: как правило решения принимаются консенсусом, а зачастую, когда угроза не столь очевидная, как угроза из числа конвенциональных, прийти к консенсусу крайне сложно. Кроме того, если взять в качестве примера «цветную революцию» в конкретной стране, то ее соседи, как правило, опасаясь последствий (например, реализации аналогичного сценария на их территории, ухудшение отношений с Западом, санкции и проч.), признает это внутренним делом той конкретной страны. Политическая практика за последние 35 лет накопила предостаточно примеров, подтверждающих этот тезис. И даже череда «цветных революций» в конкретном регионе, повлекших кровопролитные конфликты, системную нестабильность в региональном масштабе и обострение застарелых противоречий, не способствовали выработке единой позиции в рамках соответствующей региональной системы коллективной безопасности или региональной международной организации общего типа, в чьи функции входит и обеспечение безопасности. В частности, сюда можно отнести череду событий, связанных с сменой режимов в Египте, Тунисе, получившей название Арабской весны, и реакцию на эти события Лиги арабских государств.

Примечательно, что сами организации, представляющие собой региональные системы коллективной безопасности, оказываются целью гибридных действий в том случае, если ядром этой организации выступает противник Запада в гибридной войне. В таком положении оказалась и ОДКБ. Повторяющиеся публикации в западных СМИ, а также материалы, которые размещаются в прозападных СМИ государств – членов призваны сформировать мнение о слабости Организации, ее низкой эффективности и скором и неизбежном распаде. Малейший информационный повод в зоне ответственности Организации используется для подобных целей.

Здесь важно отметить, что зачастую коллективный Запад для реализации гибридных действий против Организации использует то, что Россия и ее союзники по ОДКБ расценивают как неоспоримое преимущество Организации. Речь идет о «мягком союзничестве» и отсутствии того, что на Западе называют «блоковой дисциплиной». Так, ни один союзник России в ОДКБ не признал Крым частью российской территории и не принимает участие в специальной военной операции. Эти вопросы вообще никогда не стояли в повестке Организации. И союзники России ценят такой «мягкий» подход, так как большинство из них продолжает реализовывать так называемую «политику многовекторности». Россия в свою очередь, с уважением относится к суверенитету союзников и их праву выбирать внешнеполитических партнеров, с пониманием – к опасениям стать целью применения санкционной политики со стороны Запада и проч. Однако в глазах США «мягкое союзничество» представляет собой уязвимость ОДКБ и фактически выступает в роли фактора, провоцирующего агрессивные гибридные действия.

5. Новые требования к системам коллективной безопасности. Международная обстановка, свидетельствующая о смене эпох, сопровождается крахом ключевых форматов поддержания стабильности в мире и в конкретных регионах (вопрос о будущем ООН, перспективы НАТО, ОБСЕ и т.д.). Приостановка диалога между Россией и США по стратегической стабильности, окончание эпохи Договора об обычных вооруженных силах в Европе опять же автоматически формируют новую повестку для региональных систем безопасности. Способны ли существующие системы справиться с такими вызовами? К сожалению, необходимо констатировать, во-первых, проблему несоответствия меняющейся природы конфликтов (прежде всего их продолжающаяся гибридизация) при отсутствии существенных изменений в базовых принципах существования международных организаций и устаревание категориального аппарата и дефиниций, используемых в современном международном праве. Во-вторых, подчеркнуть, что, как следствие, в новой системе международных отношений, очевидно, продолжат функционировать те организации, которые смогут адаптироваться и справиться с подобными вызовами, место остальных займут новые организации, которые будут действовать на иных принципах, в большей степени отвечающих новым реалиям.

6. Цивилизационный аспект развития международных организаций (приглашение к дискуссии). Рассуждая о новых условиях существования международных организаций, представляющих системы коллективной безопасности, закономерно возникает вопрос о об объединяющих в их составе государства факторах. Нам известны два основных типа систем коллективной безопасности – союзы, сформированные из стран, представляющих разные культуры и исторические традиции и имеющие неоднозначные представления друг о друге (как правило ситуативные союзы или временные коалиции для противостояния общему врагу), и союзы из близких по культуре стран, часто имевших общую историю, политическую традицию и т.д. (долгосрочные союзы, более устойчивые и имеющие более высокий уровень адаптивности). Не исключено, что в обозримом будущем, благодаря цивилизационному контексту, столь вовремя актуализированному Россией в ходе СВО, появится еще один тип организаций, отражающий становление полицентричного мира, в котором каждый полюс представлен цивилизацией и странами, находящимися в гравитационном поле этих цивилизаций (разумеется, в такие организации могут входить страны – представители разных цивилизаций, имеющих общие представления о безопасности). Представляется, что такой тип организаций может быть более устойчивым. В этом смысле, у систем коллективной безопасности на евразийском пространстве уже есть существенный задел и завидный опыт.

Представленный выше вариант во многом схож с моделью, которая формируется на базе БРИКС. Минск предложил проект Хартии многообразия для XXI века – это еще одна модель, она такая же гибкая, как и модель БРИКС. Эксперты не исключают и еще одну модель будущего мироустройства: мир будет «кроиться» по контуру ядерных зонтиков (отсюда заявления политического руководства Франции, события в Грузии).

В отличие от реалий однополярного мира, конфликтные отношения большей частью будут классифицироваться как конфликты между цивилизациями, которые позиционируют себя равными друг другу (уже сейчас мы наблюдаем «размытие» границ и «расползание» территорий Украины и Сирии, исторически образованных на стыке цивилизационных полей, видим фрагментацию Ближневосточного региона). С одной стороны, это может затруднить поиск взаимоприемлемой основы для выработки универсальных механизмов предупреждения, урегулирования и разрешения конфликтов (с учетом их гибридной природы это особенно сложно сделать). С другой стороны, этот поиск может отталкиваться от идеи о том, что безопасность является ресурсом, точнее – самым дорогим ресурсом (параметры такого подхода уже проступают в экспертном дискурсе, когда мы рассуждаем условно о «конфликтах за безопасность») и определить место систем коллективной безопасности в распределении этого ресурса, его преумножении и обеспечении его неприкосновенности. Для этого непременно должна произойти адаптация международного права к реалиям, обусловленным широким применением гибридных действий (пересмотр базовых понятий типа «война», «мир», «угроза миру», «агрессия»; определение границ цивилизационного суверенитета, куда входит и гуманитарный суверенитет и информационный и др.; проведение четких границ между противоречиями и гибридными конфликтными действиями; совершенствование гуманитарного права с целью защиты гражданского населения в зонах конфликтов, права международных организаций и т.д.). И в целом должна быть продолжена концептуализация права безопасности в новых исторических условиях с целью исключения возможности актуализации парадигмы отношений «цветущий сад – джунгли», свойственной однополярному миру и неоколониальной по своему характеру. Роль систем коллективной безопасности, оформленных как международные организации, и здесь должна быть определяющей. И дело здесь не только в том, что коллективные усилия сами по себе более легитимные нежели односторонние, но еще и в том, что системы коллективной безопасности предлагают решения, выработанные на основе консенсуса. Наконец, актуализация цивилизационного подхода в анализе международных отношений, и в частности, в областях, связанных с деятельностью систем коллективной безопасности, неизбежно приведет не только к новому видению узловых проблем в конфликтологии, но и в целом основ международных отношений в новых геополитических условиях. Так, не исключено появление подхода, в соответствии с которым гегемонистские амбиции любого государства по определению являются посягательством на суверенитет всех стран мира и суверенитет цивилизаций (концептуализация последнего идет полным ходом) и глобальную безопасность, что автоматически подключает механизмы коллективной безопасности к решению проблемы нейтрализации таких амбиций.

Пока же стороны, заинтересованные в реализации цивилизационного подхода, предпочитают нестандартные ходы. Например, подписание всеобъемлющего стратегического договора России с Ираном (подписание ранее было отложено из-за гибели президента Ирана Ибрахима Раиси), поставки «гуманитарного газа» в ПМР, поставки «гуманитарного электричества» в Абхазию и проч. Все это делается с целью обеспечения безопасности на периферии своих цивилизационных зон.

7. Выводы. Таким образом, текущие глобальные изменения, сопряженные с повышением конфликтности во всем мире (ряд исследователей склонны рассматривать это как уже идущую Третью мировую войну), ставят ребром вопрос о будущем систем коллективной безопасности, которые отнюдь не всегда могут продемонстрировать эффективность в борьбе с современными кризисами. Возможности адаптации к новым условиям и к противодействию кризисам, в основе которых лежат гибридные действия, является одним из главных критериев выживания этих организаций и утверждениях их ключевой роли в обеспечении стабильности в рамках нового мироустройства.

Результаты размышлений о настоящем и будущем конфликтной среды меняющегося мира формируют целый ряд других актуальных вопросов – каковы суть, цели и перспективы «цивилизационного поворота», какими будут реальные параметры государственного и цивилизационного суверенитета, каковы пределы адаптации существующей системы международного права к новым условиям, как изменится стратегическое мышление отечественных и западных элит в ходе текущего противостояния, как будут трансформироваться инструменты социальной мобилизации и проч. Все обозначенные вопросы требуют тщательного изучения и теоретизации: к этому научное сообщество настойчиво подталкивают нужды политической практики.

8. С основными тезисами по проблеме можно ознакомиться в статье:

Харитонова Н.И. Природа современных конфликтов и перспективы адаптации систем коллективной безопасности: триадический подход // Вестник РУДН. Серия: Международные отношения. 2025. Т. 25. №1. С. 18–29. URL: https://journals.rudn.ru/international-relations/article/view/43455/24545